Хоспет.
Территория бродячих собак
Приехали из Хампи вечером на рикше, поселились в
гостиницу, отправились гулять, присматриваясь,
где бы поесть. Поужинали в ресторане при
гостинице. Переночевали. Утром погуляли и
поехали в Бадами.
В первые минуты город произвел одно из самых
неприятных впечатлений. Грязь повсюду, крикливый
привокзальный люд, немыслимое количество
транспорта, – от машин-бочек, везущих куда-то
воду, до велосипедных рикш, грязных и в рваных
майках. Кто, интересно, к ним садится? По дорогам
ходить невозможно – слишком мало места между
проезжей частью и придорожными канавами, в
которых груды мусора и возятся поросята. При этом
на широких обочинах торгуют фруктами, в
частности нарезанными арбузами, и рисом (типа
фаст-фуд), который едят руками. С запахами здесь
творится нечто совершенно невообразимое.
Складывалось впечатление, что они занимают свои
законные кубометры независимо от территории
земли. Идешь по улице, вроде никаких подворотен, и
вдруг «раздается» такое, что закрываешь нос и
бежишь оттуда, куда глаза глядят. Или проходишь
«телефонный офис», а рядом вдруг пахнет жареной
курицей.
Заметки на полях. Кушать хочется!
Относительно запахов вдруг вспомнила дорогу в Апору, на рынок для туристов – вот это действительно были чудеса. До деревни еще несколько километров, вокруг сплошь луга и поля, а воздух пропитан запахом жареной картошки, каких-то пирожков. И все это гастрономическое благоухание соседствует со свежим морским воздухом. Едешь, и так кушать хочется!
Номер
с тремя кроватями
Честно признаться, номер с тремя кроватями я
представляла себе иначе. Ну, две вместе, одна
диванчиком, - это максимум, на что была способна
моя фантазия. Здесь же три кровати – полноценные
полуторки, - стояли рядком, прижавшись друг к
дружке. Туалет и ванна вместе, все отделано
мрамором (и это за 20 баксов в сутки).
Обслуживающий персонал тут же засуетился: принес
туалетную бумагу – стоит ждет чаевых, попросили
принести полотенца – расплачивайтесь, граждане
прибывшие из далекой страны.
Программа-обдираловка отработана до тонкостей,
до малейших движений. В общем-то, кто будет
задаваться вопросом, почему в номере нет бумаги,
полотенец, мыла и т.д.? Да никто – в душ бы и спать!
А человеку лишняя денежка в карман. А что за
туалет был внизу – уму непостижимо. Это как раз
рядом с рестораном. Какие оттуда люди выходили, -
лучше бы не видеть. Такое впечатление, что
начиная с третьего этажа номера пристойные, а до
третьего – «второй сорт». Смотрели на нас в отеле
с удивлением, даже те люди, что были хорошо одеты
и явно неплохо воспитаны. Поэтому мы сделали
вывод, что белые тут бывают нечастно, а белые
женщины заглядывают и того реже.
Вечером мы гуляли при свете уличных фонарей, выискивая пристойный ресторанчик. Уже шли «домой», как вдруг возле ночного пристанища городских коров нам повстречалась рахитичная собака, тощая, с выпирающими ребрами, и абсолютно несчастная. Аня подошла к торговцам и спросила, есть ли у них «что-нибудь для нее». Ей выдали батон хлеба. Она сидит, кормит несчастную голодную скотину. Но хлеба много – у собаки может быть завороток кишок. Она подходит к продавцам, с неподдельным удивлением за ней наблюдавшим, и просит, чтобы они оставшийся батон скормили собаке завтра утром. Те, выпучив глаза и чуть не покручивая пальцем у виска, обещали. Утром, когда мы шли покупать воду, прошли мимо этих мужиков. Надо было видеть, как они переполошились! Думали, Анька идет на проверку – покормили они несчастную собаку или нет!
Крах
формулы «ноу спайсис»
Мы все-таки рискнули поужинать в ресторане
при отеле (никаких пристойных ресторанов
поблизости не было, одни непристойные, и в
большинстве своем уже на замке). Да и есть очень
хотелось. Уйти мы порывались как минимум раза два
– сначала оказавшись в полумраке, где висели
клубы сигаретного дыма, звенели подносы и кто-то
громко ржал, потом когда нас подвели к самому
дальнему столику, на котором высилась гора
неубранной посуды с объедками. Надо сказать,
очень возбуждает аппетит. И это в одном из лучших
отелей города, где суетятся носильщики, и между
пятью этажами ездит стеклянный лифт. Кстати,
реакция «белых» на подобные штуки дико веселит
местных ребят, так что лицо надо по-возможности
сохранять. Конечно, потом прискакал официант, все
убрал, поменял скатерть, и жить стало веселее, но
картофель-фри принесли густо засыпанным красным
перцем и имбирную курицу с таким количеством
пряностей, что если бы не пиво, чувствительность
неба восстановилась бы гораздо позднее. Короче,
формула «ноу-спайсис» в таких местах не работает,
хоть раз двадцать ее произнеси!
«Успокойся»
По всей видимости три одинокие белые девушки в
ресторане не могут остаться незамеченными. Наши
соседи прислали нам записку, написанную, по
законам жанра, на салфетке. Почему-то мужикам
пришло в голову, что мы из UK. Признавшись в любви к
нашей туманной родине, они стали требовать ID или
адрес электронной почты. Мы в свою очередь
признались в бесконечной любви к Индии, заверили,
что давно все втроем замужем и обременены детьми.
Но упрямцы попыток своих не оставили и в конечном
итоге «разговор» зашел в тупик. Тогда Анька
написала на салфетке «om shanti» на деванагари (что в
переводе «успокойся») и передала мужикам. Нам,
несведущим, она объяснила, что это мантра и никак
оскорблением мужского пола служить не может.
Реакция у мужиков была весьма неоднозначная. Как
Аня потом объяснила, прочесть написанное на
деванагари (письменность санскрита и севера
Индии) смог только один человек, остальные,
говорящие на каннаде (язык Карнатаки) тупо
смотрели на салфетку и ничего не понимали. «Белые
обезьянки» написали что-то знают индийском
языке, а они не могут прочесть. Короче говоря,
если до той поры соседский стол гудел и шумел, то
уходили мы в абсолютной тишине. Напряжение было
весьма ощутимым, поэтому если бы к нам после
этого стали ломиться в дверь и требовать
сатисфакции, я бы не удивилась. Но индийские
мужчины – не русские, да и отель не был
забегаловкой, видимо, поэтому все прошло тихо и
мирно.
Мука
и сахарный сироп
После ужина мы вспомнили, что накупили сладостей.
Покупной воды не было, и мы, презрев все
предостережения, наполнили стаканы из крана. Чай
был ужасен, пришлось выливать. Сладости тоже
энтузиазма не вызывали – мука и сахарный сироп,
еще немного орешков и засахаренных фруктов. А на
витрине выглядело все вполне съедобно! Но фишка
не в этом. Инна, посмотрев на нас загадочным
взглядом, выдала, что нам бы следовало с
гостиничными стаканами обращаться поосторожнее,
ибо есть такая неприятная штука, как бытовой
сифилис. Можно представить себе, что с нами после
этого было! Я лично раза четыре чистила зубы,
беспрестанно мыла руки, вытирала их спиртовыми
салфетками, а спать легла, завернувшись в
собственную простынь. Все-таки европейскому
человеку, пусть даже он из России, сложно
привыкнуть к мысли, что серое белье в пятнах, хоть
и хорошо выглаженное, бывает чистым. Короче,
спокойной ночи!
Яд
– спасение от греха
Утро было чудесное – спокойное, солнечное. Вот
только какой-то хмырь позвонил в дверь, когда еще
не было и восьми. Девчонки не проснулись, а мне
вставать было лень. Потом выяснилось, что
персонал разносил газеты и в надежде на чаевые,
звонил людям в дверь. Ну, действительно, разве
можно столько спать! Давно пора раздавать деньги!
Не дождавшись своих законных 10 рупий, парень
протолкнул газету под дверь. Заснуть шансов уже
не было. За окном город жил своей утренней жизнью
- бодро перемещались люди, потихоньку начинали
дудеть машинки (вечером вообще не знаешь куда
деться от этих дудунов!), шустро шла торговля.
Читать в темноте (очень плотные шторы) было
невозможно, пришлось устроить себе кабинет в
ванной, где было довольно большое окно.
В результате прочтения местной прессы
выяснилось, что правительство Индии обеспокоено
неуменьшающимся количеством аварий на дорогах
(если бы наши так ездили, народонаселение страны
давно бы сократилось вдвое); печальными
последствиями неравных браков (как сейчас помню,
две семьи, принадлежащие разным кастам, настояли,
чтобы их неразумные отпрыски, полюбившие друг
друга и оформившие брак, выпили яд, и тем самым
смыли свой грех – и это только один из примеров!);
а также невозможностью поимки двух маньяков,
которые, работая в масках, похищали людей.
Потрясли брачные объявления, где человек указывает свои личные данные, свою касту, образование и профессию, сколько зарабатывает в год и кого ищет. Встречаются объявления: «Родители ищут мужа для своей дочери». Запомнилось, что девушка 27 лет, каста брахманов, высшее образование, устроена, больна диабетом уже три года, в остальном абсолютно здорова, ищет мужа. Много объявлений о сдаче апартаментов внаем, услуги астрологов и т.д. Прочитала заметку о женщине-актрисе (имя забыла, бумажку потеряла), которая выпустила уже свою вторую книгу, и по ней сняли фильм, как и по первой. Так вот название первой книги меня заинтриговало – «Влюбленная ведьма». Заметку вырезала, но потом ни в одном из встреченных нами бук-шопов такой книги мы не встретили.
Заметки на полях. Кто дует булки?
Написала «бук-шоп» и вспомнила забавный случай. Когда вокруг звучит несколько языков, начинаешь говорить словами вперемешку - в нашем русском английские слова мелькали регулярно. В Бадами я как-то не ходил завтракать. Приходят девчонки, и Анька говорит, что на углу продают булки. Как сейчас помню то мыслительное завихрение, которое у меня случилось после этой фразы: «Продают булки. Зачем нам булки? Нельзя, в конце концов, столько есть. Фигура опять же. Да и не едим мы булок, тем более, если их готовит местное население». Поднимаю голову и с весьма недоуменным видом спрашиваю, зачем нам булки. Оказалось, буки. А на углу бук-шоп. Истории повторилась в тот же день, когда Аня встретила в коридоре «белую обезьяну, которая тащила некий трофей». И как мне послышалось, этой белой обезьяне что-то дует. Да что ей может дуть в такую-то жару? Оказалось, мужик чем-то поинтересовался и произнес нечто вроде «What… do it».
Бананотерапия
как последствие силы внушения
Когда все проснулись, вопрос о том, где и что
кушать встал ребром. При одном только взгляде на
стаканы желание выпить чаю пропадало, да и
притрагиваться к чему-либо не хотелось, – всюду
мерещилась зараза. Попробовали зайти в кафе, что
через дорогу от нашей гостиницы и тут же из него
выскочили: есть такое емкое русское слово
«антисанитария», так вот очень подходит. Потом мы
совершили попытку второй раз поесть в ресторане
при гостинице, но, оказавшись в душном темном
помещении, насквозь пропитанным запахом
прокисшего пива, решили, что съесть здесь
что-нибудь будет себе дороже. Так и шатались по
улицам в надежде встретить что-нибудь
интересное. Возвращаемся в гостиницу, все вокруг
гремит, грохочет, у нас глаза на полвосьмого.
Инна: «Девочки, мы по той же улице пойдем, где
поросенок дохлый лежит, или на другую перейдем?»
Я в шоке была от этого поросенка, который, кстати,
на нашем обратном пути уже не лежал. (По всей
видимости, выспался и убежал). Я тогда звонила
маме, и она мне рассказывала, что по телевизору
прошла передача о некоторых городах Индии, в
которых нищета и грязь. Вот в тот момент мне так
жалко себя стало: да, мама, вот именно в таком
городе я сейчас и нахожусь! У-у-у!
Впрочем, при дневном свете город выглядел лучше, да и если отойти от вокзала, оказывалось, что на соседних улочках вполне презентабельные особнячки, несмотря на то, что мимо них все также гуляли коровы. Приличной еды мы так и не нашли, так что в то утро у нас была бананотерапия, совмещенная с принятием внутрь «продажной» воды. Да, еще были вафли, на которых я с удивлением обнаружила родные слова – состав продуктов был написан в частности на русском: контора, выпускающая эту ядовито-розовую клубничную радость, экспортировала их и в Россию. С тем и уехали.
За
стеклом
Просто удивительно, насколько быстро собирается
в Индии толпа. Вроде шли люди, все по своим делам,
с сумками, баулами, уезжать куда-то собирались,
мальчишки бегали орехи продавали, выпечку
всякую. Стоило нам приземлить свои чемоданы, один
остановился, второй, третий, и вот уже толпища.
Стоят, смотрят, переговариваются между собой,
хихикают, и при этом складывается ощущение, что
мы для них – герои мультфильма. Вроде есть, и в то
же время нету. Как сквозь стеклянную стену. Нет,
они спросили, откуда мы, как нас зовут, куда мы
едем и прочее, на что хватало знания языка, тут же
передали задним рядам – если кто не слышал, и при
этом они выдавали взглядами неописуемую смесь
удивления, недоверия, любопытства и даже
высокомерия, и не думали расходиться. Стоят,
смотрят, разглядывают откровенно и без тени
смущения. Завернутые в сари мамаши демонстрируют
нас своим детям, вот, мол, что бывает с людьми-то.
Белые совсем (хотя на солнце мы были скорее
красные). Короче, просто спектакль. Мы
шевельнулись, повернулись, проговорили что-то на
своем тарабарском – уже прикольно. Ой, смотрите,
улыбаются!
«Ну, ладно», - угрожающе сказала Анька и вытащила
свой фотоаппарат. «Вы на нас, а мы на вас». И давай
фотографировать народ, который, кстати, почти не
понял, что происходит. Зато когда она стала
показывать им фотки на экране, ее чуть не смели
вместе с фотиком. Как его, кстати, не потырили
тогда, не представляю. Хорошо, что она его на шею
повесила и все-время кричала «ноу тач».
Действует.
Несколько раз мы порывались залезть не в свой
автобус, в конце концов, влезли туда, куда нужно.
Поехали в Бадами на первом сидении. Боже, как
плевался наш водитель! Это что-то страшное! Ну,
натурально через каждые пять-семь минут. А
окна-то у нас открыты! И дверь у него вся
заплевана – это то, что недолетело до окна.
Заметки на полях. Плохая традиция
Уже когда ехали в Панджи из Гадага, впереди Инны сел такой же плевун. Инна: «Это что, мужик так и будет всю дорогу в окно плевать? Мне у них эта традиция очень не нравится!» Через какое-то время мужик заснул, я шепчу Аньке: «Инне повезло - мужик заснул и не плюется». На что Аня мне абсолютно невозмутимо отвечает: «Проблема решается просто: закрываешь окно – пролетает мимо!» Кстати, у того мужика были феноменальные волосы на ушах. Росли они именно на ушах, а не из ушей! Сантиметров пять в длину, ровным рядком по всей ушной раковине. Сзади смотреть очень смешно, особенно на солнце – пушистые уши! И ведь не отрезают же (волосы, конечно, а не уши), наверное, предмет особой гордости. До этого мы видели еще одного такого пушистоухого – служит в Хоспете на станции кондуктором.
Именно в автобусе Хоспет-Бадами мы наблюдали сцену должностного неравенства. Водила и кондуктор, у каждого свое дело. Водила ведет автобус и подчиняется кондуктору. В обязанности последнего входит следить за порядком, продавать билеты, вести им учет, и свистеть водиле (в междугородних – подавать сигнал электрическим звонком), когда надо остановиться или ехать. Один звонок – остановились, два – поехали. Короче, несчастный автобус, такой раздолбанный, что просто страх и ужас, едет по кривым индийским дорогам и вдруг то ли наезжает на лежачего полицейского, то ли, наоборот, проваливается в яму. Все подпрыгивают, зубы клацают, деньги в карманах звенят. И тут кондуктор как давай чехвостить водилу, так, мол, и так, что же ты, хрен моржовый, пассажиров трясешь. А у индийцев наблюдается шикарная реакция, когда на них орут – они вжимают голову в плечи, компануются, и «на гора» выдают взгляд, который на всех языках читается одинаково: «в борьбе не погибнем за правое дело». Так вот, водила еще несколько раз устраивал своим пассажирам подобные встряски, и сразу же после этого осторожно оглядывался на кондуктора. Замечая, что тот никак не реагирует, он давал газу и весело сплевывал в окно, демонстрируя тем самым глубочайшее презрение ко всем запретам и должностным неравенствам.
Заметки на полях. Память поколений
Несколько раз убеждались, что на индийцев нельзя орать или разговаривать с ними в повелительном тоне. Сидели как-то в своем кафе на пляже, уже сделали заказ Тому, и Инна попросила, чтобы чай принесли сразу. Том, по всей видимости, то ли пропустил мимо ушей, то ли забыл, и тут Инна выдает: «Tom, give me my tea. NOW!» Надо было видеть, как растерялся бедный парень. Выделенное голосом «нау» - это все равно, что плеткой по спине. А ну пошел, чаю принес, быстро!!! Похожая история произошла, когда мы выбирали сладости в Хоспете. Во все, которые нам нужны, пальчиком потыкали (мужик, кстати, брал их руками, и ими же потом деньги пересчитывал, ужас!), поулыбались. Продавец давай их упаковывать в обычный полиэтиленовый пакетик, и тут Аня ему без лишних вежливых слов говорит: «pack it in the box». Тут же на лице маска, тот самый взгляд, о котором говорилось раньше. Губы сжал, глаза прищурил: «Кончилось ваше время, белые обезьяны. Индия теперь свободная страна». Я еще минуту ему усиленно улыбалась, пытаясь снять неловкость. Аня сказала ему Namaste, что есть выражение уважения. В конце концов, мужику чуток полегчало. А сказали бы сразу «please» или «if it is possible» или «whould you mind», все было бы чики-пуки. Правда, чем ближе к туристическим местам, тем больше шансов, что вежливых лохов-туристов, говорящих на правильном английском, будут также вежливо обманывать или обирать, но об этом позже. Прискорбный случай был у нас в Бадами, когда нам надо было ехать в Паттадакал, и мы искали рикшу. Вернее, что их искать – стоит толпа, выбирай, кого хочешь. Сели к мужику в одну машину, он по-английски не понимает, и машина у него не заводится. Мы взяли и пересели в другую, руководствуясь принципом, кто платит, то и машинку выбирает. Бедный рикша явно не ожидал, что мы залезем именно в его машину – то ли очередь была не его, то ли он вообще скромный. Как орал тот мужик, из чьей машины мы вылезли! Видимо, и угрожал он этому, и говорил, что тот ему заплатит часть наших денег, и велел сказать, что он нас не повезет (все это можно было понять по жестам, говорили-то на своем). Наш рикша просто сидел и слушал, вжав голову в плечи и глядя на «неприятеля» исподлобья. Собралась, как водится, толпа, прибежал полисмен. Но бог миловал, и мы уехали. Только вот этот рикша так и ехал туда и обратно, сжавшись в комок, и глядя на дорогу взглядом человека, который знает, что его будут бить. Вот она, память поколений.
Упало
два кокоса…
Хорошо сидеть в автобусе на первом сидении – все
видно, вещи под контролем. Короче, едем, трясемся,
в окно поглядываем. Народ в автобусе на нас
смотрит весьма дружелюбно, мы ему улыбаемся
нежно, по-чужеземному. Дорога узкая-узкая,
убитая-убитая, но очень важная, – и грузовики
едут, и автобусы, и машин целая куча (кстати, джипы
«Тата» просто классные). Волы с тележками тоже
встречаются. Вот такая телега, доверху
наполненная коксами, едет еле-еле нам навстречу.
Мальчишки волов подстегивают, покрикивают, как
вдруг то ли от нашего автобуса волы шарахнулись,
то ли еще что произошло, пошел крен, кокосы стали
падать, а волы встали на дороге как соляные
столбы. И минуты не прошло – организовалась
пробка. Народ дудит, из машин все повысыпали,
куда-то бегут, переговариваются – я, честно
говоря, думала, что кого-то сбили или что похуже
случилось. Машины вытянулись в линию – за
горизонтом исчезают. И тут какой-то умник на
автобусе выскочил на нашу полосу (то есть нам в
лоб, полоса там одна, как ни странно). Тут же
появилась еще одна туча мужиков, которые стали
размахивать руками и объяснять, куда надо этому
автобусу съехать. Вот так стояли, махали руками,
кричали, скакали, пока, наконец, мальчишки все
кокосы не собрали и потихоньку не двинули своих
волов.
Заметки на полях. Проезжай!
Рейсовый автобус Гадаг-Панджи. Темная ночь. Трясет. Народ дрыхнет, из окон дует. Мы сидим, закутавшись, кто во что – Анька в желтый платок, на котором написана санскритская мантра, и желтую куртку. Вдруг застопорились – не можем разъехаться с каким-то грузовиком. «Аня, разберись!» Анька открывает окно, высовывается в него и делая соответствующие пассы руками, начинает кричать по- русски: «Проезжа-а-ай!» Грузовик вздрогнул и…поехал. Мы потом смеялись: «Кошмар индийского водителя: ночью на темной дороге высовывается из окна автобуса белая обезьяна в желтом платке и, размахивая руками, что-то кричит. Тут не только поедешь – взлетишь!»
Бадами.
О чем молчат священные коровы
Приехали поздно, сняли отель, утром мы с Инной
прогулялись, в результате чего на меня накатила
депрессия. Далее поехали в скальные храмы. Утром
следующего дня – Паттадакал. Далее - Гадаг.
Ехали до Бадами долго – около семи часов.
Заезжали по дороге в маленькие деревушки, и
каждый раз мы думали – ну, вот, это и есть Бадами.
Ничего подобного – высаживали одних, забирали
других и вновь возвращались на главную дорогу. В
результате вместо высчитанных нами пяти часов
ехали на два часа дольше. Приехали затемно, Инна
осталась с вещами в первом же попавшемся нам
отеле, - там комната была более-менее пристойной,
но две кровати, а мы с Аней пошли искать номер с
тремя кроватями.
Люкс
по-бадамски
Заруливаем в ближайшую гостиницу. Есть номера?
Есть. Три кровати? Легко. Поднимаемся, заходим в
номер. Вот до сих пор не могу понять, почему они на
общий свет все как один вкручивают лампочку в 60
Вт. Ну, темно же! Тускло и тоскливо! Две кровати
вместе, одна – маленький диван. И как-то все не то
и не так. И бедненько, и убого, и белье опять серое,
только еще серее, и покрывала в таких пятнах, что
просто ужас. Короче, про «Тайд» с «Ариелем» люди
даже не слышали. Есть еще номера? Человек ведет
нас дальше по коридору, и тут мы слышим
нарастающий гул, переходящий в гогот. Проходим
комнату, дверь нараспашку, а там человек двадцать
индийских мужиков в одних штанах сидят на полу
кружочком и ржут. То ли по телеку что показывали,
то ли анекдоты кто травил. Мы, понятное дело,
сделали оттуда ноги, не утруждая себя даже
объяснениями с портье.
Следующий отель меня вообще потряс до состояния
потери голоса. Написано – ЛЮКС! Ну, блин, ладно, мы
вам заплатим, только хоть чтобы условия были
нормальными. Ведет нас человек в номер с тремя
кроватями, открывает дверь, и я понимаю, что
сейчас просто разревусь. Снова 60 Вт, три кровати
сиротливо к друг другу прижались, на стенах цвета
прокисшей зеленки пятна, на белье, покрывалась,
шторах тоже пятна, да еще какие! Что тут вообще
люди делали в этом номере? Может, порешили кого
недавно? Но кровати-то три! Я думаю, если сейчас
Анька скажет «да», все, абзац. Смотрю на нее – у
нее такое же выражение лица, как у меня. Мы молча
головой покачали, развернулись и пошли, а портье
бежит за нами и скидывает цену. Ужас.
В конце концов, остались в первом отеле. Инна
геройски согласилась спать на полу, лишь бы никто
ее не пихал локтями. Мужики притащили матрас, еще
одно белье, получили свой третий за вечер бакшиш
и ушли. Ресторан в отеле нас, что и говорить,
потряс. Уж чего мы только не видели, но такого
пофигизма – еще нигде. Стены цвета пожухлой
травы, пластмассовые столы и стулья, скатерти в
пятнах и даже в дырках. Где сигаретой прожено, где
просто так порвали. Соль в солонках, видимо, с
чем-то перепутали. Ужас, просто ужас. Но когда
вышли на улицу, там вообще ничего не было.
Пришлось вернуться и ждать свой заказ. Спали мы
нормально, правда, всю ночь в соседнем ресторане
гудели местные. Хорошо так гудели, по-нашему.
Утром мы с Инной встали и пошли гулять по городу,
пока Анька еще спит. Прошли вперед по улочке,
забрели на соседнюю. Чувствую, не могу больше!
Грязь, нищета, бедность невозможная. Домики как у
дядюшки Тыквы, лепятся один к другому. В один
удалось заглянуть - внутри темно, окошки
крохотные, ставнями закрыты. В доме два матраса,
сама хозяйка сидит на пороге, а там, в темноте,
плачет ее ребенок. И это город! Здесь у нее свой
дом, а ведь где-то люди живут, выстраивая дома из
тряпок и веточек. Свиньи по городу бегают, роются
в ямах с помоями, повсюду кучи смердящих
отбросов, бегают собаки тощие, и тут же ходят люди
и живут своей спокойной жизнью. Рубашки у мужчин
застиранные, рваные. У женщин дешевые сари, все
такое заношенное, не дай бог! И ведь люди живут,
считают, что это нормально. Какой-то дикостью в
этот момент кажется, что кто-то имеет полные
гардеробы шмоток, регулярно их меняет в
зависимости от моды, тратит на всю эту белиберду
кучу денег и при этом совершенно несчастлив. А
здесь люди постоянно улыбаются. Тебе сейчас
досталась такая жизнь – проживи ее хорошо,
безропотно, и тогда в следующей жизни ты родишься
богатым. Вот такое равновесие. Но людей со
стороны, какими были мы, этот контраст просто
потрясает. Привыкнуть к ужасному зрелищу обычной
жизни довольно сложно, - все-таки мы
цивилизованные люди. А от вони и грязи просто
хочется плакать. Может быть, это и от бессилия.
Хочется домой, на чистые простыни, спрятаться и
никого не видеть. Мы даже гулять долго не стали,
хватило минут двадцати. Развернулись и побрели в
отель. Там я как рухнула на кровать, так и
осталась лежать, даже на завтрак не пошла. Какая
тут может быть еда, когда вокруг такое творится.
Накатил абсолютный пофигизм и депрессуха. Ничего
не хочется, закрыть бы глаза и проснуться в
другом состоянии. Но заснуть не получилось.
Лежала, смотрела в полоток. И спать не спишь, и
слезы не капают. Время растянулось, как
жевательная резинка, и потекло лениво и медленно.
Через полчаса стало полегче: можно жить дальше.
Когда
линии сходятся
Поймали рикшу, поехали в скальные храмы. Я,
наверное, что угодно ожидала увидеть, только не
это. Огромный массив скалы, и в нем вытесан храм.
Ступени наверх и на ровной площадке еще один
храм, и так четыре совершенно разных творения рук
человеческих (по всей видимости, храмов там
больше). Колонны, скульптуры, - все чудеснейшим
образом сохранилось благодаря крепости скальной
породы. Просто потрясающе, как все продумано,
высчитано, как мастерски филигранно вытесано.
Камень, превращенный в ажурное кружево, или
застывший в потрясающей пластике тел. Стоишь
рядом, проводишь рукой по горячим плитам, и
внутри все замирает. Вечность.
В Бадами я поняла, что нашла то, за чем ехала –
неважно, знала я «цель» поездки до вылета или нет.
Третий храм заполнен скульптурами пар - мужчины и
женщины. Ощущение, как будто они живые, так
пластичны их тела. И каждая пара представляет
собой единое целое, они общаются,
взаимодействуют, и в этом столько нежности,
любви, понимания, заботы друг о друге, радости.
Они находятся в гармонии с собой, друг другом,
законами мироздания.
Заметки на полях. Свое место в Индии
Вот говорят же, что человек всюду находит свое место, в которое ему когда-нибудь захочется вернуться. В Индии у меня теперь тоже есть свое место – третий храм в Бадами. «Этажом» выше Инна нашла то, что потрясло ее. Поднимаюсь по ступеням и вижу, - сидит Инна на самом переднем бортике храма, ровно-ровно и смотрит прямо перед собой. Видно, что с человеком что-то происходит. Потом она рассказывала, что если смотреть с этого места на лицо изваяния в алтаре, можно увидеть несколько разных лиц.
После Хампи я уже на опыте знала, что обезьяны – страшные беспредельщики, но такого просто не ожидала. Инна мне говорит – встань к скале, я тебя сфотографирую. Встаю, и вдруг чувствую, как кто-то сильно и нагло дергает меня за сумку. Ну, ни фига себе! Оборачиваюсь – мартышка! Схватила пакет, который был пристегнут к сумке на карабин, и дергает его со страшной силой. Я, потеряв дар речи от возмущения, тащу сумку – в ней фотик и камера, она тянет пакет. В конце концов, наглая тварь оторвала пакет и поскакала вверх. Вот, зараза! Села вверху и давай его раздирать. Подходит мужик, спрашивает – что там было? «Солнечный крем». Ну, говорит, сейчас она его бросит – ее интересует только то, то можно съесть. И точно – вытащила бутылку, повертела, надкусила, сморщилась и бросила. Когда все утряслось, я увидела, что рядом с «местом преступления» был щит «Берегитесь обезьян». Вот бы он в кадр попал!
Устали
Спустились со скал вниз, в верхнюю часть города.
Опять грязь, женщины стирают в мутной зеленой
воде озера, намыливая вещи огромным куском мыла и
выбивая их о камни. Коровы тут же ходят, лениво
передвигая ноги глядя на всех мудрыми глазами.
Они-то знают, что здесь внизу все только земное, и
это проходит, а вот там наверху, в скальных храмах
человек сделал нечто по велению своей души и это
совершенно, прекрасно и вечно. Удивительно, что
все это сочетается в одном месте. Так же, как
высокое и низкое сочетается в каждом человеке.
Отвлеклась. Короче говоря, внизу все как везде –
свиньи скачут бодро и весело, с превеликим
удовольствием роясь в помоях. Дети выпрыгивают
один за другим из низких окошек без стекол – это
школа. Тут же задирают юбки, снимают штаны, делают
свои маленькие дела и бегут дальше, - кричат
что-то, гогочут! Пошли на другие скалы, и тут нам
не повезло – мы встретили старшеклассников.
Страна, имя, куда, откуда, - и за нами!
Останавливаются, садятся напротив, разглядывают.
Передвижной зоопарк! Около храма на одной из скал
была парочка американцев в обнимку с
путеводителем, так те еще более замученные, чем
мы были. Взгляд в сторону – никого не вижу, ничего
не слышу. Мы, конечно, местных уже просто
игнорировали. Устали. Все, мы не понимаем
по-английски, а они смеются – не может быть! В
конце концов, дошли до верхнего храма, и они там
уселись на ступенях. Мы отошли, обернулись – ну,
чисто бандерлоги!
Возвращались обратно, шли по улице – обычной,
тихой, и вдруг вырулили на рынок. Шум, гам, грохот,
крики, все куда-то двигаются, мужики таскают
корзины с овощами, женщины торгуются. Я в первые
секунды просто растерялась! Это шок -
превращаешься в глаза и уши, и движешься по
инерции, не понимая, где ты находишься. Пришла я в
себя только через несколько секунд. Вот это
ощущения! Давно такого не было! Потом мы потеряли
Инну, потом ее нашли, потом вышли на соседнюю
улицу, взяли рикшу, заплатили ему кучу денег, а до
нашей гостиницы было пять минут ходу.
Вечером девчонки читали, я смотрела телек. Ну, как в России побывала. Та же самая реклама тех же самых товаров. То, что называют мегабрендами – Тайд, Ариэль, прокладки Олвейз, памперсы Хаггиз, мыло Дав, Хэд энд Шолдерс, конечно. Кино просто ужасное. Современные боевики а-ля Голливуд – это те же самые привычные нам индийские фильмы, только с голливудскими прибамбасами. Плохой парень – хороший парень, девушка умница-красавица. Вот разве что песен не пели. Сериалы просто кошмарные – гипертрофированные, как бразильские, - смотреть можно с трудом, но случалось увидеть и что-нибудь действительно забавное. Музыкальные каналы один в один слизаны с МТV. Конечно, когда индийские женщины облачаются почти что в бикини «с висюльками» и начинают выделывать нечто под Джениффер Лопез, это смотрится по меньшей мере странно. Контраст между телевизионной жизнью, которая пропагандируется и тем, что мы видели, просто разительный. К тому же когда знаешь, насколько строго придерживаются там традиций, то вообще рождается недоумение: ну и как это все сочетается между собой? И в то же время по телевизору я увидела много красивых людей, совсем других, нежели видели мы. В южных штатах люди в основном с очень темной кожей, по телевизору много именно светлокожих, «европеизированных» людей. Видела довольно забавное интервью с актрисой. Там, похоже, их также любят как у нас – все выспрашивают и про маму и про папу, и про детство и школу. Короче, кумиры, почти что боги. В основном вещание на каналах на местных языках. Был еще один канал на английском. Там крутили европейские фильмы на языке оригинала, причем достаточно новые, которые только что вышли в прокат.
Заметки на полях. Мылась в душе, смотрю – с меня капает черная пена. Мамочки! Вот она, пыль индийских дорог!
На следующий день попытались покушать в кафе рядом, на улице – еще хуже. Причем, кухня одна, обслуживает наш гостиничный ресторан, ресторан для местных и это кафе. Приносят, в общем-то, одно и то же, так что разницы в еде нет никакой. Обслуживание и контингент – разный. Зашли мы в это кафе, сели за столик. Он чем-то облит. Подходит человек, видимо, управляющий, улыбается, жмет нам всем руки, представляется. Мы говорим, пятно вот, убрать бы. Не вопрос, говорит, жмет оставшуюся руку, снова широко улыбается и исчезает. Ну, посидели мы над этим пятном минут пять, посмотрели, в каких там все тарелках приносят и тихо потопали в свой ресторан с прожженными скатертями.
Заметки на полях. Даниэль
Сидели в ресторане, ждали свой завтрак. Подошел человек, разговорились. Сам он из Швейцарии, вот приехал в Индию, посмотреть на старинные дворцы и храмы. Знает он 5 языков, и еще немного говорит по-русски. Как заговорил, я думала со стула упаду. Практически без акцента. Он когда-то увлекался историей нашей страны, учил язык, а потом приехал в Россию на две недели – посмотреть все своими глазами и попрактиковаться в разговорной речи. Был в Москве, Питере, и еще где-то – уже не помню. На следующий день в Паттадакале, где перед посещение храмового комплекса все посетители записываются в специальную книжку, мы из записей узнали, что зовут его Даниэль и ему 65 лет. Шок – это по-нашему!
Вечером
мы заказывали жареную курицу, на следующий день
– имбирную. Два раза один и тот же официант
приносил одно и то же. Мы его подзываем: ты что нам
вчера приносил? Жареную курицу (помнит, гад!). А
сегодня? Имбирную. ОК! А теперь давай-ка объясни
нам разницу между тем, что было вчера и тем, что
есть сегодня. Начинает что-то бубнить. Нет, друг,
ты не понял, разницу между имбирной курицей и
чесночной мы очень хорошо знаем. А вот о разнице
между вчерашним и сегодняшним блюдом давай-ка
доложи! Забрал тарелки и исчез! Если вспомнить
еще, что этот официант регулярно забывал
что-нибудь из нашего заказа, приносил еду просто
утопленную в пряностях, то можно себе
представить наше негодование. Мы не оставили ни
рупии чаевых (а предупреждали, что если будет
столько пряностей – не заплатим вообще), встали и
ушли. На следующий день у нас уже был другой
официант и другое отношение. Почему с ними надо
только так? Странно…
Каждый вечер мы совершали небольшой моцион по
улице города – шагов пятьдесят вперед и столько
же обратно, - по-моему, дальше уже кончались
фонари, и вообще становилось как-то напряжно. И
каждый раз после ужина мы собирали косточки
несчастным тощеглотным собакам. Вернее, собирала
Аня – вываливала их из всех тарелок на салфетку и
стерегла, чтобы официант их не свистнул. Один раз
пришлось за них даже побороться. Короче говоря,
выходили мы на улицу и искали счастливую собаку.
Первый раз нам попалась действительно тощая
скотинка, а второй раз псина была кормленная, на
нас даже пару раз тявкнула. Но правила есть
правила – кто первый попался на пути, тому и
косточки.
Конечно, собаки в Индии нас просто потрясли.
Насколько в России уважительно к ним относятся
(собака – друг человека), настолько в Индии их
никто не жалеет. И уж такие они тощие, такие
дохлые, что просто ужас. Кожа между ребер
сантиметра на полтора уходит внутрь, так что с
расстояния в несколько метров не составляет
труда эти самые ребра пересчитать. И глаза при
этом такие умные, что впору расплакаться и
«вынуть печенку». Вот ведь интересно – живут с
людьми рядом и за все им благодарны. Хотя собаки
там крайне боязливы. Как-то с одной собакой мы
друг друга жутко перепугали. Спокойно шли
навстречу – она по одной стороне дороги, я по
другой. А дороги-то узкие, я от нее шарахнулась, а
она от меня, да так резко, что у меня сердце от
страха в пятки шло.
Заметки на полях. Выгодный пробой
Вспомнила про испуг. По-моему в Хоспете мы бродили по лавкам, которые попадались нам на пути. Встали, что-то спрашиваем, и вдруг я чувствую, как кто-то цепко схватил меня за ступню. Те несколько секунд, что я переводила взгляд вниз, показались мне вечностью. Я так боялась там увидеть кого-то вроде прокаженного. Опускаю глаза – там бабка, сама держит меня за ногу рукой, и потихоньку подтягивается наверх по ступенькам: старенькая уже, ходить тяжело, так она ползает и денежку собирает. Я ей, вестимо, денег дала. И тут как в замедленной съемке наблюдаю, как она подползает к Ане. Меня это зрелище настолько заворожило, что я даже крикнуть ей не сообразила. И бабка ее хвать за ногу, Анька как подпрыгнет, как заорет! Когда отдышалась, тоже денег дала. Сейчас я подумала, что у бабки, видимо, какая-то своя тактика – хватает именно за ногу. Этого человек ожидает меньше всего, ноги вообще одна из самых чувствительных и личных частей тела. И тут уж не до сопротивления, - защиту пробивает. На подсознательном уровне срабатывает: «Хорошо то как! Ей всего лишь деньги нужны, это не какой-нибудь ужасный ужас!» А бабке деньги капают.
Если
бы в среду был вторник
Решили узнать, как можно уехать из Бадами в
Панджи. Приходим на автостанцию, как белые люди
смотрим расписание. Есть такая буква! Панджи, 16.45.
И все. А когда идет этот автобус, в какой день
недели и главное, идет ли он завтра, абсолютно
непонятно. Ловим человека в униформе, спрашиваем,
когда рейс на Панджи. Он начинает объяснять, что
не ходят от них автобусы в столицу ГОА. Надо сесть
туда-то, пересесть там-то. Тащим его к расписанию,
тыкаем пальцем в сетку, где Панджи, 16.45. И что бы вы
думали? Да, говорит, есть такой автобус и
сматывается. Тут – поскольку народу вокруг нас
всегда много - появляется еще одна версия:
оказывается, расписание не совпадает с реальным
на три часа. А куда на три часа – назад или вперед,
покрыто мраком неизвестности. Короче, мы
притомились, и решили, что все узнаем вечером. И
действительно, знающего человека нам найти
удалось. Есть такой дед, который стоит рядом со
столиком кондукторов, лениво жмурится и жует
бетель. Вот он дает справки всем, кому не лень,
демонстрируя красные зубы и поминутно сплевывая.
Оказывается, автобусов в Панджи действительно
нет, надо ехать до Гадага и там пересаживаться.
Начинает перечислять мне время, когда от них идут
автобусы в Гагад. Переспрашиваю еще раз –
появляется два новых автобуса в «расписании»,
вот так, ниоткуда – просто вспомнил. Беру ручку,
бумажку и начинаю под его диктовку записывать.
Записала – показала, утвердил. Фу, тяжко-то как!
Теперь за следующим расписанием надо ехать на
железнодорожную станцию – может оттуда есть
шанс добраться сразу в Панджи. Хватаем рикшу,
приезжаем, находим начальника станции и он
говорит – ОК, завтра, во вторник, уедете в 10 часов
утра, или в субботу тоже в 10. Поезд-то один –
сначала туда идет, потом обратно. А что, больше
никаких поездов нет? Ну, или там электричек
каких-нибудь, чтобы с пересадками? Нет, говорит.
Итак два раза в неделю уехать можно – уже много.
Но нам-то завтра надо попасть в Паттадакал,
следовательно, на поезд мы никак не успеем. А вот
если бы вторник был завтра, у нас бы был опыт
путешествия в индийских поездах. Хотя, кто знает,
может оно все и к лучшему…
Паттадакал.
Кому стоять на шухере?
Честно признаться, не было у меня уже сил на
Паттадакал. И храмы меня не радовали, хотя были
необычайно красивы и очень отличались от всего,
что мы видели до сих пор. Для меня лично рубеж
максимальных впечатлений после Бадами был
пройден, и голова абсолютно ничего не
воспринимала. Оставили Иннину камеру на входе,
потому что не хотели платить за съемку (всего-то 25
рупий, это уже из вредности, потому что входной
билет стоит для иностранцев 250 рупий). Моей камеры
никто не видел, она крохотная и висела в поясной
сумке. Походили, посмотрели. Мы с Инной уселись
под ветвистым деревом, познакомились с какими-то
людьми из Бельгаума, почитали брачных
объявлений, а также объяв о съеме квартир и домов
и отправились искать Аньку. Вот у человека
сколько сил! И ходит, и смотрит, и фотографирует!
Мне так уже кроме моря и пляжа ничего было не
надо. И тут Анька мне говорит, поснимай, мол, в
храме на камеру – флешка в фотоаппарате уже
кончается, а мы тут с Инной на шухере постоим.
Свистнем, ежели кто пойдет. Такого азарта у меня
давно уже не было. Снимаю стоп-кадрами,
вглядываюсь, какие разворачиваются картинки, и
дух замирает. Полноценные кадры из жизни людей.
Причем, не оставляет впечатление, что это все
живое, настоящее. Я так увлеклась, что даже не
поняла, что там Инна говорит. А она так
спокойненько: «Идет». Я ей: «Что?» Она опять тихо и
спокойно: «Идет кто-то!» Вот нервы у человека
железные! Так я еле успела камеру в сумку
спрятать, как действительно в храм кто-то вошел.
Заметки на полях. Деньги деньгам рознь
Инна все время деньги народу раздавала, и вот какие случаи получались. Ехали в Бадами, зашел мальчишка с «баранками», а у нее как раз мелочи не было. Она, добрая душа, ему полтинник (пятьдесят рупий бумажкой) предлагает, а тот не берет. Стоит около нее – дай маленькую денежку, а где ж ее взять? Так и простоял, пока автобус не тронулся. Ушел без денег. Бабушка в Паттадакале продавала их местный «хворост», Инна ей дала десять рупий, она ей дает «плюшку». Возьми, говорит, мне просто так денег не надо. А мы же, вроде как, еду с рук не едим. Инна сидит в рикшевозке, держит плюшку. Взяла откусила – понравилось, хвалит, улыбается. Тетеньки тут же прибежали, предлагают кокосовый крем в горшочках. Говорят, так вкуснее. Но она отказалась, я же мужественно улыбалась и говорила что-то вроде: «Нет спасибо, я только недавно позавтракала».
Забыла
написать, что около всех более-менее посещаемых
мест продавали воду – хочешь тебе сок в бутылке,
хочешь колу. И что меня удивило – у них оборотная
тара, причем пользуют они ее до совершенно
упадочного состояния. Так мы покупали бутылки,
настолько покоцанные и потертые, что у нас таких,
наверное, даже на помойках не встретишь. В то же
время стекло, а не какой-нибудь пластик.
Премиум-продукт.
В Гадаг мы уезжали со спокойной душой – все
успели, все посетили. Правда, Аня еще планировала
попасть в Айхоли, но у нас уже не было сил. Пришел
автобус, мы написали открытки своим в Россию
(пришли через месяц) и поехали, переваливаясь
снова с кочки на кочку, под любопытными взглядами
местных, до которых нам уже не было совсем
никакого дела.
Гадаг.
Мальчики.
Ехали, думали – что это за город такой, Гадаг? И на
карте какой-то маленький. Дыра, наверное, похлеще
Хоспета. Впрочем, нас это волновало мало. Главное,
чтобы из Годага шел автобус в Панджи, желательно,
сегодня, в противном случае придется снимать
отель. А когда до дома уже всего ничего, так не
хочется терять время! С замиранием сердца
подхожу к кондукторам, спрашиваю. Говорят, да!
Идет автобус в Панджи сегодня вечером, в 20.00. Я еще
раз пять уточнила, он головой покивал. Ура! Билеты
продают в автобусе, так что можно с часок
погулять по городу или, еще лучше, покушать.
Нечего
терять
Мы со своими баулами решили для начала пройтись
вдоль улицы и, честно говоря, были удивлены –
такой приятный, чистый город, уже фонарики
зажигаются, народ чем-то торгует – фрукты, овощи,
кассеты, вещи. Разговорились с ребятами – они
нашли для Аньки огоньку (еще раз о знакомствах),
один из них провел нас к бук-шопу, где мы
основательно застряли. Несмотря на то, что он был
маленький, выбор книг все-таки был. Искали
путеводители, карты, но того, что хотели, не
купили. Зато выяснили, что местные дети просят не
ручку, а сразу доллар. Дай доллар! Ну, дай! «Ну, ни
фига себе! – сказала Инна. – Совсем обнаглели!» И
мы ее в этом поддержали.
Заметки на полях. Страховка вместо ужина
Искали как-то ресторан – не помню, по-моему в Бадами. Смотрим – вытянутое помещение под крышей, ярко освещенное, столики стоят, все так аккуратненько. Вот это цивилизация! Наконец-то нормальное заведение. Подходим – что-то не то. Человек стоит, спрашиваем – это ресторан? Нет, говорит, страховая компания.
Потопали обратно на площадь за вокзалом, - там видели надпись «Бар и ресторан». Заходим, спрашиваем, где ресторан. Кивают вниз. Спускаемся по ступенькам, запах хлорки, вода какая-то журчит, бочки стоят, и о какой-либо чистоте говорить не приходится. Дальше – круче. Зал, выложенный грязной плиткой, разделен на несколько кабинок, там черные столы без скатертей, скамейки к полу привинчены. И в одном из кабинетов какой-то бомжик что-то кушает. Парень-официант этого бомжика шторкой задергивает, проходите, говорит, садитесь. Мы, естественно, дали деру. Лучше умереть голодными! А на первом этаже там был бар – это когда местные любители крепких напитков собираются и хорошо квасят. Как это у нас называется? О! Пивнушка. Ну, где водку в пиво под столом наливают и воблой по столу стучат. Выскочили из этого заведения, идем по улице, ни на что не надеемся, и тут рядом еще один ресторанчик. Нам терять уже нечего – зашли.
По
паре пури
В плане антуража там было лучше, люди сидели и
если что-то аппетитное. Пахло вкусно!
Подскакивает парень – молодой, симпатичный, с
английским все в порядке, улыбается. Чай есть? Да
сколько угодно. А вода? Не вопрос. А вот меню нет –
работают без меню. Сели за столик, рюкзаки сняли,
отдышались – полегчало. И тут Инна увидела ДОСу,
которую ели люди за соседним столиком. Доса - это
такая громадная штуковина из теста, свернутая
рулетом, внутри которого овощи с пряностями.
Изнутри она густо посыпана красным перцем.
Разламываешь – и сердце замирает, какая красота.
Потом пробуешь, и тут же требуешь пива! Инна
подзывает парня – такую же хочу. Нет проблем. Тут
мы с Аней уже разошлись. Пури есть? Конечно, есть!
Забегали, засуетились. Чай вам сейчас или потом? А
какой вам чай? А лимон нужен? Пури одну или две? А к
пури что? Вот водичка на столе стоит, но вам,
наверное, лучше покупную. Улыбаются, головой из
стороны в сторону кивают, радуются. Да, мадам.
Хорошо, мадам. А как они смотрели, как мы ели! Ну,
просто стояли и умилялись, как мы хорошо кушаем. И
как нам вкусно. А как нам было вкусно! Вот уж не
думала, что можно так радоваться простой пури. Но
она была такая вкусная, и к ней принесли еще три
соуса, и это было очень здорово. Мы слопали еще по
паре пури (просто скороговорка какая-то). Потом
нам притащили чаю с лимоном и имбирем – в
крошечных кружечках и очень вкусный. Так приятно,
душевно. Какое-то невероятное гостеприимство,
настоящее, не показное, и желание сделать
приятное другим людям, тем более, что они
чужеземцы. В итоге стоило нам все это
удовольствием 68,5 рупий на троих, восемьдесят с
чаевыми. И это при том, что в обычных ресторанах
мы не оставляли за ужин меньше 300-400, и постоянно
выясняли отношения с официантами. Мы покушали,
поблагодарили, все мальчишки собрались около
порога нас провожать. Как же классно они качают
головами – влево-вправо, быстро-быстро, как будто
голова на пружинке. Подсаживаешься на это дело и
начинаешь тоже качать. Кстати, жест (если можно
так сказать, наверное, нельзя) этот очень
распространен и сам по себе ничего не значит.
Качает человек головой и улыбается – радуется,
значит, хорошо ему, все ему нравится. Качает и
хмурится, - все фигово, ай-ай-ай. А если языком при
этом цокает, ну уже просто злится, негодует даже.
Заметки на полях. Круглый и толстый
В отеле в первый завтрак Инна увидела пури, и ей оно так понравилось, что она захотела его заказать, но названия не знала, а потому не получилось. С тех пор у нас начались мучения. Каждый раз мы объясняли официанту, что нам нужен хлеб, такой вот круглый и толстый. И каждый раз нам приносили не то, что было нужно. Я, честно говоря, первое время думала, что там что-то есть внутри этой лепешки. Оказалось, ничего подобного. Потом в Хампи Инна увидела свою любимую пури, заказала «то же самое, что ест вот она» и мы, наконец, увидели, что такое пури. Если взять чебурек, вынуть их него мясо и бросить в кипящее масло, это и будет пури. От масла оно слегка раздувается и становится «толстым». На самом деле, если бы мне объясняли так, как объясняли мы, я бы точно того, что надо, не принесла. Зато пури с тех пор мы помним очень хорошо. Кстати, у мальчишек в Гадаге были самые классные пури, таких мы больше нигде не ели.
Притопали
на вокзал, уже темно, опять собирается толпа.
Снова стоят кружочком, разглядывают, и задают
одни и те же вопросы. После Бадами мы уже
совершенно от этого обалдели. Вообще, сочувствую
звездам – пристальное внимание к своей персоне
так утомляет, а одинаковые вопросы просто
выводят из себя. Советников опять же куча.
Говорят, автобус будет в девять. Нет, качаю
головой, мне мужики в форме сказали в восемь,
значит в восемь. Говорят, вам тут стоять не надо,
сюда не приходит. Нет, стоять будем тут – нам так
сказали. Инна не выдержала - отошла в сторонку, мы
с Анькой воюем на пару: «Россия. Москва. Анна.
Наталья. Из Бадами. В Панджи. ГОА, Варка. Да, любим
Индию. Это видели. Тоже видели. Нет, туда не
доехали и т.д.» Аня снова достает фотоаппарат,
снова то же самое шоу. И все-таки до чего мирный
народ – просто стоят и смотрят, тихо радуются. Но
мы чемоданчики придерживаем на всякий случай.
Нет, говорят, не переживайте, все ОК. Ну-ну. И тут
вдруг всем кайф обломал какой-то пьянчуга – с
налету вламывается в толпу и к Аньке, давай ее за
руки хватать, что-то бормочет. Она тут же визжит
заветное «ноу тач», толпа возмущается –
спектакль прерывается, на пьянчугу не действует.
Мы берем свои сумочки и на другой конец станции.
Сели, сидим. Никто нас не видит, толпы нет. И, слава
Богу.
Инна, глядя на расписание автобусов, все в
сплошных завитушках: «Блин, все не по-нашему!».
По-нашему, это значит, по-английски.
Сидим, человек какой-то подходит, понимает
по-английски – это радостно! Да, автобус подойдет
сюда. Он нам скажет, если что. Мы сидим, волнуемся.
Я уже в это время, честно говоря, так хотела
попасть в ГОА, в свой номер с белыми простынями,
на пляж, где море, солнышко и не хочется ни о чем
думать, что еле сидела на месте. Пошли, сходили в
туалет через всю станцию – ничего, все пристойно.
Возвращаясь, увидели туалет прямо рядом с нашими
лавками. Порадовались за Инну – через всю
станцию не надо тащиться. Она приходит – глаза на
полвосьмого. Короче, ей опять не повезло, и она
снова попала в туалет, где сплошное бетонное
покрытие, невысокие перегородки и стоки вниз
(сама, слава богу, не видела, описываю по
рассказам). Находиться в таком заведении больше
нескольких минут нельзя, если только в
соответствующей защитной амуниции. Окружающий
народ все понял по нашим жестам и интонации, -
сидит, знай себе, похихикивает.
Время восемь. Сидим, ждем, нервничаем – все-таки
очень хочется уже уехать. Всего девять часов до
ГОА. Ну, что такое, в конце концов, триста
шестьдесят километров – пустяки. Подходит
автобус за автобусом, нашего нет. Аня на руке
написала название Панджи на каннаде (язык штата
Карнатка), ходит, сверяется. Мужик пошел узнавать,
будет ли вообще автобус. Приходит, говори, будет в
девять. Ну, вот! Еще целый час ждать! А люди даже не
возмутились - в девять так в девять! Сидят,
улыбаются. Куда торопиться-то? Это у нас одна
жизнь, а у них сколько хочешь!
Заметки на полях. В чистоте, да не в обиде
Сари – невероятно удобная одежда. По крайней мере, в ней можно сидеть на грязном полу и при этом иметь «чистую юбку». Как это? А очень просто! Поднимаете «верхние юбки» и садитесь на нижние. Потом встаете, опускаете верхние юбки и спокойно идете, куда вам надо. Под «юбками», естественно, понимаются слои сари.
Инна
купила у мальчишек арахис, сидит, грызет. Походит
наш знакомый мужик, что-то у нее спрашивает, она
отвечает, он опять спрашивает, она снова
отвечает. Они друг другу улыбаются, и он уходит.
Мы с Аней переглядываемся – и это наша Инна,
которая, как она уверяла, вообще не говорит
по-английски! При этом мы с Анькой не поняли ни
слова из их разговора!
- Инна, что он у тебя спросил?
- Да спросил, за сколько мне мальчишки продали
арахис – за рупию или за две.
- А как ты поняла?
- А что тут понимать-то?
Похожий
случай я наблюдала с Аней, как она с кем-то
договаривалась. Стоит, руками машет, говорит
что-то - половину на английском, половину на
русском, мужик ей на своем родном отвечает. В
конце концов, поняли друг друга, договорились.
Чудеса!
Сидим – снова подъезжает автобус за автобусом. Я
тоже написала себе кудрявые буковки и тоже
сверяюсь с названием. «Ой, - кричу, - это, кажется,
наш!» Пауза, а потом полушепотом: «Не дай Бог!»
Но в Панджи мы поехали именно на такой развалюхе,
которая чихала, стонала, скрипела, и чуть не
разваливалась на колдобинах. Самым
распространенным явлением на дороге было
следующее: «Скрип тормозов, передние колеса
осторожно проваливаются в яму – встряска,
автобус трещит где-то посередине; передние
колеса выезжают из ямы – снова трясет и
раздается какой-то скрип, задние колеса
проваливаются в яму – опять все подпрыгивают,
что-то стучит, потом колеса выезжают из ямы. После
всего этого бедная колымага выдает стон, в
котором отчетливо читается ужас от осознания
дальнейшей перспективы. Но ей дают газу, и она
снова трусит вперед. Зато какой кайф мы испытали
потом, когда брали такси! Как говорится,
почувствуйте разницу!
Заметки на полях. Если вам будут говорить, что в Росси плохие дороги – не верьте. Пусть эти «умники» съездят в Индию!
© Оленцова Наталья, 2005.
Воспроизведение текста без предварительного
согласия автора запрещено.
При цитировании ссылка на www.achadidi.narod.ru обязательна.
ж Обсудить рассказ и задать
вопрос автору ж
б Фотографии
Индии б
и Карта
сайта об Индии
и
